а потом и суетился в камере хранения, разум одолела очередная мысль. На русском языке она звучала где-то так:

— Судьба всегда дает два шанса, первый — основной, а второй — запасной.

Валерик не стал искать первопричину сего постулата, он и слов-то таких не знал как «постулат», а тупо решил ему поверить. Половину кэша он сгрузил в камеру хранения, а оставшийся налик примотал к животу скотчем. После вышел на Комсомольскую площадь и начал зыркать глазами, ища туроператора. Как именно он выглядит, Валерик не знал, но надеялся на свою интуицию… Туроператор — это самый простой путь в США, без сомнения!.. Ищущий взгляд упёрся в кучку оборванцев, стоявших на углу и смачно тянувших жидкость из горлышка. Ножки сами поднесли сибирского варяга к сей компашке, Валерик не смог сопротивляться. Помимо «гена свободы» — в нем жил также и алкогольный ген, ведь если пьянство — это распущенность, то алкоголизм — это болезнь…

— Здорово, чувачки! Опохмелите?

— Здоров, мил человече, — дружелюбно ответили оборвыши. — Вступай в долю?..

— Да не вопрос, — Валерик подал сотку.

* * *

Очнулся Клюев в сточной канаве, где-то на Красносельской. Пошарил по пустым карманам, пощупал фингал под глазом. Вспомнил, как собирался бить мордень какому-то президенту, то ли американскому, то ли русскому… Ну, тут по ходу явно не Белый дом, да и не Кремль, поэтому национальность Лидера — никчемная деталь.

Валерик вылез из канавки. Осмотрелся. Грязный переулок, через дорогу ментовка. Так-так-так… То ли смеркалось, то ли светало. Пора делать ноги, в общем.

Старушка шарахнулась от бомжа, суетливо крестясь. Жирный чувак обозвал по материнской линии. Из офиса… простите, из отдела полиции, — нарисовались двое легавых. Клюев тупо сбежал.

* * *

В принципе Площадь Трёх Вокзалов ощущалась поблизости, и проблем с её поиском не возникло. Клюев забрал остаток денег из камеры хранения, после посетил комнату «Мать и дитя» при вокзале, заплатив за двоих взрослых, — и контролёр не стал допытываться, почему он мать и где же его ребенок… В гостиничном номере Валерик умылся и, как мог, почистил одежду. Нашёл в шкафу новые носки и одноразовое бельё. Через полчасика свалил в кафе при вокзале, путь в которое любезно подсказал давешний контролер. Точней, это было не кафе, а забегаловка, работавшая под известным недорогим московским брэндом.

* * *

Клюев нажрался всласть, запив еду бокалом пива. И собрался валить дальше, куда именно — не совсем было ясно, но детали сейчас не интересовали. Однако в дальнем углу Валерик вдруг приметил усатого парня в кедах, чем-то знакомого. То ли бухали вместе, то ли пятнадцать суток совместно тянули, то ли…

— Точняк! — воскликнул сибиряк. — Америкос из телека!

Действительно, незнакомец являлся копией того самого ньюйоркца из того самого интервью!

Клюев со скромностью, отличающей хорошо воспитанных людей, подошёл к американцу и попросил разрешения присесть рядом. Заморский гость глянул удивлённо и промолчал. Занялся своим супом. Валерик нежно присел на краешек стула и стал преданно смотреть на американца. Он много чего хотел сказать, но был удушаем радостью и не смел этому противиться. Кроме того, две американских фразы, что сибиряк выучил в дороге, он и те забыл.

Иностранец доел суп и громко вздохнул, а после чихнул. Затем кашлянул. И, наконец, теряя терпение, сжал кулачки. Тогда Клюев сбросил радость с горла и обрёл дар речи:

— What you name? — воскликнул он страстно.

— Чё? — не въехал янки, сдвигая потёртую кепку на затылок.

— Stooop! — крикнул Валерик, он вскочил и удалился к бару. Взял бутылку самого дорогого коньяку, что там была, и вернулся назад. — Америкосы тоже люди, и ничто человеческое… — он гордо поставил бутылёк на стол.

Помимо американца из телевизора — тут сидел ещё один товарищ, в кирзовых сапогах. Наверняка компаньон! Оба насуплено смотрели на Клюева.

После первой рюмки граждане США смягчили взгляд. После второй — спели «ай лав рашин», а после третьей… или тридцать третьей — Клюев чуть не разбил себе голову о крышку канализационного люка, где (как оказалось) он лежал. Валерик вылез и осмотрелся. Грязный переулок, через дорогу полицейский участок. Так-так-так… То ли смеркалось, то ли светало. На ногах кирзовые сапоги американца, а в кармане… соточка, чудесным образом там прикорнувшая!.. Больше, правда, денег не нашлось.

Две девочки-соплячки шарахнулись от бомжа. Тощий чувак пнул его на ходу. Из участка нарисовались двое позорных московских ментов. Клюев шагнул прочь, ноги сами принесли к Казанскому вокзалу. Там Валерик зазырил кучку оборванцев, стоявших на углу и смачно тянувших жидкость из горлышка. Он подошёл и попросил:

— Прива, чувачки! Опохмелите?

1995, 2018.

Западная Сибирь — Москва.

Рассказ «Телевизоры»

Иван Матвеевич Сидоров являлся солидным и несколько дородным мужчиной тридцати семи лет. Он имел высокий рост, мощную грудь и десяток лишних килограммов жира на животе. Семьи у Сидорова не было, и ему никто в этом смысле не докучал: ни жена традиционным ворчанием о «мало денег», ни тёща разглагольствованиями о разной ерунде, ни детки, ежечасно требующие любви, обожания и игрушек.

Иван Матвеевич редактировал местную газету «Ударим по…» и считал, что жизнь удалась!

Жил редактор в Весёлом переулке, в квартире №13 кирпичной «хрущёвки». Когда-то в данном жилище обитал знаменитый гений Подколёскин. Чем именно был знаменит ученый — Сидорова никогда не интересовало, Иван Матвеевич просто знал, что в его квартире некогда жил какой-то — то ли физик, то ли лирик.

У Сидорова была мания! Он любил телевизоры. Всё жилище редактора было уставлено красивыми разноцветными коробочками — белые телевизоры, чёрные, красные и синие… Когда Иван Матвеевич не мог достать телевизор с определённым цветом корпуса, то тогда он красил корпус сам.

* * *

Смотреть ТВ Сидоров не любил в принципе. Он собирал телевизоры ради телевизоров! Однако сегодня редактор как раз включил новый ящик, — с целью проверки его на техническую годность.

— Не зря ж я отдал за тебя всю зарплату, — бормотал Иван Матвеевич, щёлкая пультом. — Телевизор должен чётко выполнять свои функции, независимо от моих пристрастий.

Новый телевизор был здесь самым большим, самым красивым и самым дорогим! Места сиреневый ящик занял где-то половину комнаты, оттеснив по углам другие ящики.

— Так… давай… ну же… — ворчал редактор, настраивая канал.

Экран шипел белой рябью, иногда сквозь шум прорывался мужской голос, горланящий междометия.

— Обожаю такую ерунду! — вдруг явственно раздалось из телевизора. — Нет, просто обожаю!

Сидоров несказанно удивился, услышав свой фирменный фразеологизм. Но тут ушла рябь, и экран засветился иссиня-белым светом. Вот-вот появится картинка!

— Ага! — закричал Иван Матвеевич.

На экране возникло растерянное лицо мужчины, он недоумённо моргал, глядя на Сидорова.

— Ну, чего смотришь? — подмигнул Сидоров телевизионному изображению. — Пой или пляши! Развлекай меня! Ха-ха…

Мужчина в экране вздрогнул, как-то… неловко повел шеей… ухватился за края телевизора и стал вылезать в комнату.

— Телемертвец! — огорчился Сидоров, живший представлениями конца 1980-х годов, когда Россию наводнили дешёвые голливудские ужастики.

Мужчина вылез, зачем-то отряхнул коленки, сделал шаг к фанату телевизоров. Подал руку и вежливо сказал:

— Добрый день. Здравствуйте. Меня зовут Иван Матвеевич Сидоров. Я прибыл к вам из параллельного мира, при помощи «переместителя Подколёскина».

— Обожаю такую ерунду! — прошептал теперь редактор. — Нет, просто обожаю!

Пришелец… нахмурился. Наклонил голову, внимательно разглядывая визави. Вдруг… схватил редактора за лицо… ощупал… заглянул в ухо… После отстранился.

Иван Матвеевич, находясь в столбняке, вовсю смотрел на пришельца!

Повисла пауза.

— Ты… — прищурился пришелец.

— Идем-ка! — встряхнулся редактор.

* * *

Спустя секунду оба стояли перед зеркалом в прихожей, тупо разглядывая друг друга. Одинаковые глаза, нос, щеки… двухдневная намеренная щетина и шрам на интимном месте! Только причёски разные.

— Встречу себя с собой не планировал, — усмехнулся пришелец.

— Как ты сюда попал? — спросил редактор.

— Это Подколёскин, он жил тут, — объяснил гость из параллельного мира. — Физик оставил после смерти